Где будем стричь?..

Довелось как-то стричь карликового пуделя. Разглядывая нечто чёрное, кудлатое и плохо пахнущее, аккуратно расспрашиваю хозяйку – энергичную бабулю: кто стриг раньше?.. когда стригли в последний раз?.. почему сейчас – не «сами»?.. и - а что, собачка – беспокойная?.. Получая довольно уклончивые ответы, делаю вывод, что рукава халата лучше всё же не закатывать… на всякий случай. С другой стороны, собачка, хоть и очень волнуется, но, что-то подсказывает, что с головой у неё проблем нет: уж очень по-человечески она в меня вглядывается.
Спрашиваю: как подстричь? Вот тут, наконец, приоткрывается истина:
«…ой, да хоть КАК-НИБУДЬ !..» (и безнадёжный жест рукой!)
-Хорошо, говорю. Где будем стричь?
-Вот, я тут застелила (и бабуля показывает на диван, где один угол застелен тряпкой).
-??? Нет, извините, я на ДИВАНЕ стричь не буду (боком на нём сидеть, что ли?) Кухонный столик, пожалуйста!
-ЧТООО??? Сто-о-о-о-л?!! (возмущению бабули нет предела!)
Столик, всё же принесли, собачку поставили, бабулю выгнали, чтоб не мешала. Уходя, она предупредила, чтоб собачку «не обижали»!

На столе собачка от напряжения была КАМЕННАЯ. Ручки-ножки было не переставить, не согнуть. О расчёсывании колтунищ нечего было и думать. Шерсть сходила из-под ножниц единым войлоком. То, что было у бедняги под хвостом, лучше умолчу. А уши! Амбрэ источала заскорузлая шерсть на ушах: там были закатаны все её обеды за последний год… Работа продвигалась очень медленно. В какой-то момент, увлёкшись, я слишком плотно прижала кожу собачки рукой, и она, наконец, сорвалась в атаку. За долю секунды она сделала одновременно четыре действия: закричала дурным голосом, укусила меня за руку, описалась, и взобралась мне на голову!.. Я даже среагировать не успела: стою истуканом в обнимку с ней… А она сидит на мне, обхватив мою голову лапами! И – тишина…
Влетела бабуля, крича «ЧТО ВЫ С НЕЙ СДЕЛАЛИ!» Я только плечами пожала…

Вобщем, имея карт-бланш на стрижку, под названием – «ХОТЬ КАК-НИБУДЬ», ушки я остригла полностью, избавив собаку от заскорузлых вонючих колтунов, а хозяев – от запаха помойки. А шапочку изобразила такой величины, чтобы пропорции «шапка-уши» сохранились. (видела такую в книжке про пуделей). Узкие «брючки» завершили картину, и собачка из бесформенной грязной кудлатки превратилась в изящную пуделяшку. И вот теперь уже будет ПРОСТО ухаживать за неё, начать вовремя мыть и расчёсывать…
Ооччень довольная собой, ожидая законной благодарности, я выдала чистенькую собачку бабуле.

Ну, да, как же!..
Минут двадцать бабуля плевалась: и зачем состригли уши!, и - ФУ, как страшно! и кому теперь такую уродину показать!
Пережив первое потрясение и смирившись с новым обликом своей собаки, бабуля предложила-таки мне чаю, и рассказала - призналась - КАК эту собачку подстригали до меня: зять, сидя на пресловутом диване, хозяйственными ножницами (конечно - тупыми!) стриг малышку "как получится", по два дня кряду. За один день не получалось - она всё время кусалась, а он её всё время за это бил.

Пуделяшка оказалась славной, умненькой девочкой, мы с ней так и не поссорились. За несколько часов, что мы стриглись, она начала доверять моим рукам, из железобетонной статуи постепенно превратилась в живую тёплую собачку, и под конец мы даже расчесались!
Жалея собачку, я попросила бабулю звать на стрижку МЕНЯ, а не зятя, дала свой телефон.
Но, мне так ни разу и не позвонили.